Глава 23
Валериан Брусилов-Буйновский
и Саня Прищепа
весна, 2000 год
Мудрицкий всегда считал себя прозорливым человеком и хорошим психологом. А особенно — хорошим и талантливым физиономистом.
Он «без условно» (как он сам выражался) верил и знал, что способен угадывать характер и способности человека, тип его личности, состояние здоровья и, в том числе, душевные качества — по его лицу. Изучая характер и специфику движения мышц лица в разных состояниях: покоя, возбуждения, радости, печали, — Мудрицкий определял главное, можно ли с этим человеком вести дела? Всезнающий интернет, а также Толковый словарь (Мудрицкий специально перепроверил), в качестве синонимов подсовывал еще два определения: «физиогномист» и «прозополог», однако ни то, ни другое слово Мудрицкому не понравилось. Особенно второе, поскольку оно рифмовалось с такими словами, как уролог, проктолог, гинеколог и тп.
И он предпочитал называть себя физиономистом.
Поначалу в Донецком телевизионном эфире конкурировали две автомобильные программы: «Драйв-ТВ» и «Мотор-ТВ», и совсем недавно появилась третья — «Авто-Ньюс». Мудрицкому (так получилось) больше довелось работать во второй команде, в Мотор-ТВ у Татьяны Андреевой, но ему всегда импонировал редактор, режиссер, ведущий и, наконец, владелец самого первого донбасского автомобильного медиа-бизнеса под общим названием Драйв.
Это был человек больших размеров — и именно так Феликс определял для себя людей подобного типа — не высокий, не огромный, не тучный, а просто и со вкусом: человек больших размеров. И лицо у него было хоть и круглое (добренькое снаружи, казалось бы, на первый взгляд), однако явно выраженный подбородок и слегка холодный взгляд при разговоре с собеседником показывали, насколько крепко этот человек держит в своих руках и нить разговора, и свое (главенствующее) положение в переговорах.
Как его настоящие или правильные имя и фамилия, не знал никто, да и в паспорте, скорее всего, стояло банальное — Валерий, но, представляясь незнакомому человеку (и особенно — новому клиенту), он всегда говорил так:
— Валериан Брусилов-Буйновский.
И это — также важный момент!
Во-первых, не Валéриан (на латинский манер от имени Валериус), и не на старорусский манер — Валерьян, а именно так — Валериáн.
Злые языки, и в особенности среди самих его подчиненных (Мудрицкий не раз это слышал), его передразнивали по типу — «Валериан Великий» или «где наш император»? А в быту (и в лицо) они говорили ему нейтральное «Валерьян Яныч», поскольку в его паспорте (опять же, скорее всего) стояло: Валерий Иванович.
Во-вторых, некоторые из своих статей (в собственной же автомобильной газете «Драйв») он подписывал также по-разному — то Брусилов, то Буйновский. А иногда и через черточку.
Почему?
А потому что авторов в его газете было не много. Это — сам владелец газеты Валериан, плюс иногда Мудрицкий и плюс еще парочка людей, которых Феликс хорошо знал, да и те порой также печатались под разными псевдонимами. В результате создавалось впечатление полноценного издания с полноценной редакцией с целым (полноценным!) авторским коллективом автомобильных журналистов.
Ну и правильно, соглашался Мудрицкий — и экономно, и солидно, и, главное, эффективно в плане ведения бизнеса!
У Брусилова-Буйновского, помимо газеты, имелись также — не слишком процветавшая справочная служба (автомобильная, разумеется), шикарный автомобильный сайт в пока ещё только начинавшемся интернете и автомобильная телепередача «Драйв-ТВ», которую он запускал то на одном, то на другом телеканале, тщательно изучая рейтинги, отзывы и прочую скучную статистику.
Кроме того Брусилов-Буйновский постоянно выступал Генеральным спонсором и деловым медиа-партнером различных автомобильных мероприятий — любительских гонок, автомобильных и мотоциклетных слётов, сходок, съездов и тп. А уж предстоящий тюнинг-парад (или тюнинг-фестиваль, как он его еще по-другому называл) был его самым дорогим детищем.
— И особенно в финансовом смысле, — подчеркивал в своих размышлениях Мудрицкий, — не самым затратным и дорогостоящим, а наоборот — самым прибыльным мероприятием!
Брусилов-Буйновский брал плату со всех — и с участников, и с соорганизаторов, и с кого только придется.
От участников предстоящего парада тюнингованной техники он брал плату дифференцированно. Тут им самим были придуманы и установлены различные категории и подкатегории, и они были различны для разных транспортных средств. Ведь для участия в параде заявлялись и владельцы крутых иномарок, и наездники на отечественных автомобилях и даже на мопедах. Причем мопеды и скутеры также были разведены в разные классы (хотя по сути это одно и то же транспортное средство, но только мопеды — отечественных производителей, а скутеры — иностранных, и в основном китайских). А уж среди байкеров (полноценных мотоциклистов, как их называл сам Брусилов-Буйновский) существовало и вовсе несколько классов (плюс подклассы) — в зависимости от объема и мощности мотора, а также от страны-производителя.
Самые большие взносы делали, естественно, спонсоры и рекламодатели.
Из фонда фестиваля он выделил себе деньги за текущее и предстоящее судейство (разумеется, с собою во главе), брал плату за рекламу в масс-медиа и так далее и тому финансово подобное. Дешевыми, но весьма яркими и броскими наклейками спонсоров он всех мотоциклистов заставил оклеить даже бензобаки, не говоря уже об автомобилях, об их боковых панелях, капотах, багажниках и бамперах.
Как только где-то под ногами появлялась возможность подобрать очередную лишнюю копеечку, Брусилов-Буйновский не стеснялся (и не ленился) очередной раз нагнуться. Можно было лишь догадываться, какая река спонсорских и рекламных денег протекала через его карманы и его счета.
Именно это больше всего и нравилась Феликсу в Брусилове-Буйновском.
Ещё деталь: если Татьяна Андреева из Мотор-ТВ ездила на каком-то там Рено Символ (Renault Symbol) второго поколения (красивая машина, нужно сказать, особенно в черном антрацитовом цвете), то Валериан Яныч передвигался по городу не просто в Форде Мондео (Ford Mondeo), а в Мондео с кузовом «универсал». Эту огромную красивую голубую машину (машину иногда почти синюю, под другим углом — цвета ясного неба, лазурную, лазоревую — как тут еще выразиться?) можно было частенько видеть на улицах Донецка с поднятой задней дверью. В ее в багажном отсеке (воистину в настоящем багажном грузовом отделении) лежал или даже сидел оператор с камерой, перед объективом которой следом дефилировала очередная новинка мирового автопрома. И весь город знал, что в предстоящее воскресенье нужно не забыть включить очередной выпуск программы Драйв-ТВ, а также обязательно купить следующий номер газеты Драйв, и что в этом выпуске (и в этом номере) будет представлена именно эта новинка от местного официального дилера.
И, наконец, последнее (что однажды и навсегда, сразило Мудрицкого): у Валериана Брусилова-Буйновского было четверо (ЧЕТВЕРО) детей!
А вот отношения у них не заладились давно, задолго до описываемых событий, после одного неприятного случая.
Свои первые «нормальные» капиталы Валериан заработал на том, что из Германии, Польши и Прибалтики сначала привозил запчасти, а потом (со временем) и автомобили, конечно же — подержанные. Он в совершенстве владел польским и немецким — с его слов. Иномарок на наших дорогах становилось все больше, их нужно было обслуживать и ремонтировать, и Брусиловский интернет-магазин «Драйв – Запчасти» долгое время был ведущим (и едва ли не единственным) в городе поставщиком эксплуатационных и смазочных материалов, запчастей и комплектующих фактически ко всем (опять же, с его слов), ко всем иномаркам мира.
И вот однажды один из приятелей Феликса, бывший одноклассник Саня Прищепа, на своем Форде Сиерра (Ford Sierra) попал под трамвай. Мало того, что он не пропустил на перекрестке эту, не столько огромную, сколько «сильно железную» махину, так еще и заглох прямо на рельсах. Своим чугунным дышлом трамвай поддел легковушку, согнул ее пополам (крыша поднялась домиком) и несколько метров протащил по брусчатке недалеко от филармонии. Счастье Прищепы состояло в том, что удар пришелся в правую пассажирскую сторону (и Саня никак не пострадал), а несчастье в том, что автомобиль восстановлению не подлежал, и Мудрицкий, помявшись для вида, согласился своему однокласснику помочь.
В детстве Мудрицкого звали — Костяшкой.
Но не по аналогии с костяшками домино, а по другой.
Однажды, еще в первом классе, в школьной столовой он вдруг заявил, что, мол, этого есть не буду, того есть не стану, а это пить — невкусное.
Кто-то из мальчишек и брякнул:
— Шо, белая кость?
Сашка Яценко (Феликс до сих пор помнит его имя, фамилию и ухмыляющуюся круглую конопатую харю), — рыжий, грязный и неухоженный, вечный троечник-двоечник, драчун и хулиган:
— Чего? Это кто там белая кость?
И все оглянулись на худенького, даже скорее тощего, мальчика.
— Тю… — нехорошо хмыкнул Сашка, — так, костяшка.
Оно к нему и прилипло — Костяшка.
Теперь Мудрицкий тем более был горд от того, каких успехов он достиг.
Теперь к нему обращаются по имени-отчеству — Феликс Эдуардович, клиенты становятся все более и более солидными; и заработки — соответственно.
Когда Мудрицкому доводилось встречать своих одноклассников, а те скорее по привычке, чем с целью обидеть, обращались к нему как к Костяшке, его это уже не коробило.
Он привык.
«Орлы стаями не летают», — всплыло в голове где-то когда-то им прочитанное, и на одноклассников ему с некоторых пор было глубоко плевать.
С высокой колокольни.
Но Сане Прищепе Феликс согласился помочь с открытой душой, поскольку, во-первых, школьный друг, а во-вторых, это ведь тоже своего рода капитал — репутация.
Брусилов-Буйновский приехал в гараж к Сане Прищепе, осмотрел гору металла, которая недавно была такой красивой лакированной (ярко-синей) иномаркой и, глядя своим рыбьим взглядом то на Мудрицкого, то на Прищепу, коротко сказал:
— Минимум четыреста долларов и срок две недели.
Саня Прищепа, парень тщедушный худощавый и такого же невысокого роста, как и Феликс, только послушно кивнул в ответ.
Но по факту выяснилось, что на грузовике (бортовом Ивеко, который Брусилов-Буйновский заодно пригнал в Донецк для продажи) прибыл, во-первых, не седан, а лифтбек, а во-вторых, — не синего, а красного цвета.
— Ничего страшного, — спокойно парировал Брусилов-Буйновский недоуменные взгляды Прищепы и Мудрицкого. — Я дам вам номер телефона моего хорошего знакомого в МРЭО ГАИ, и он все сделает. И новый техпаспорт, и новый цвет и новый тип кузова. Кран для разгрузки есть?
— Крана нет, — был ответ.
— Неправильно, кран есть, — поправил Брусилов-Буйновский, — скоро подъедет, я побеспокоился. А вы приготовьте — крановщику полтинник гривен, менту в МРЭО сотку баксов, а мои шестьсот долларов привезете завтра в офис на Постышева, Мудрицкий знает – куда.
На самом деле Мудрицкий не знал «куда».
— И почему шестьсот? — спросил Феликс. — Договаривались ведь за четыреста…
…причем Мудрицкий еще планировал хотя бы «полтинничек» выкроить лично для себя, а теперь получалось, что он и не посредник вовсе, а так, свидетель сделки без своих законных комиссионных.
Брусилов-Буйновский остановил свои неподвижные глаза на лице Феликса и ответил, даже не глядя в сторону Прищепы, хозяина машины и главного финансиста всей операции.
— Во-первых, по всей Германии не оказалось в наличии кузова седан, а во-вторых, состояние ЭТОГО кузова значительно лучше, чем состояние кузова вашей синей гнилушки, — и Брусилов-Буйновский кивнул на распахнутые ворота Прищепыного гаража.
Потом повернулся к такому же растерянному Прищепе и закончил:
— И, кроме того, я вынужден был на таможне дать людям лишних денег, чтобы этот кузов вообще пересек границу Украины.
Щуплый одноклассник Мудрицкого снова коротко кивнул своей стриженой головой.
Брусилов-Буйновский, нависая над Прищепой, секунду-другую подумал, продолжать ли разговор или оставить как есть, и, наконец, «снизошел»:
— Вы знаете, — он неожиданно обратился к Саньке «на вы», — начнем с того, что, во-первых, две недели назад я говорил, что четыреста долларов за кузов Сиерры из Германии – это минимум. Если вы это помните. Во-вторых, состояние кузова, который я вам привез, действительно идеальное, можете поверить мне на слово. И теперь самое интересное: кузов лифтбек — это когда вместе с крышкой багажника поднимается и заднее стекло салона. Это даже не хэтчбек, — Брусилов-Буйновский сделал особое ударение на слове «хэтчбек» и выдержал короткую паузу, — это не хэтчбек, это лифтбек. На такой машине в Германии холодильники перевозят. Вы мне еще спасибо скажете. Кстати, и цена вашего автомобиля при перепродаже вырастает процентов на сорок.
Прищепа снова кивнул головой, но уже не коротко и не так покорно, а даже где-то благодарно.
А Феликс про себя отметил еще одну деталь этого большого человека: Брусилов-Буйновский действительно «владеет вопросом», свой предмет (автомобили) знает безупречно и клиента (Саню Прищепу) «укатал» буквально одной фразой и двумя не убиваемыми аргументами.
В конце улицы, пролегающей между двумя рядами одинаково красных ворот гаражного кооператива, где происходил разговор, показался автокран.
Брусилов-Буйновский пошел ему на встречу и через несколько шагов, обернулся к Мудрицкому:
— Пошли со мной, поможешь, — позвал он.
И когда Феликс с ним поравнялся, Брусилов-Буйновский, не поворачивая головы, проговорил:
— Принесешь от покупателя шестьсот долларов, полтинник твой.
— Сотка, — тут же и быстро ответил Мудрицкий.
— Полтинник, — повторил Брусилов-Буйновский, — со мной не торгуются.
По итогу Мудрицкий, в конце концов, все-таки «срубил» по полтиннику с обоих — и с продавца, и с покупателя, — а когда привез деньги в магазин, там и произошел тот самый судьбоносно-неприятный разговор.
Когда Мудрицкий приехал по указанному Брусиловым-Буйновским адресу, то все красивые и солидные определения, типа: «офис», «магазин автомобильных запчастей», «интернет-магазин» — все они уложились в арендованную комнату на первом этаже какого-то бывшего НИИ. Подряпанный и рваный линолеум на полу, и не только в коридоре, но и в комнате, плюс облезлый канцелярский стол и несколько стульев. На длинной и широкой полке за спиной Брусилова-Буйновского лежали: 1 (один) голый черный некрашеный пластиковый бампер размером в полстены, 1 (одна) фара от какой-то иномарки, и небольшая кучка различных переключателей, кнопок и индикаторов с концами разноцветных проводов.
И — всё!
Даже компьютера не было, а Мудрицкий как раз и ожидал его тут увидеть — и обязательно с огромным кинескопом, дюймов эдак на 38-40.
Нет — не было!
В дальнем конце полки, где-то в углу, за бампером, высилась довольно толстая стопка журналов «Авторевю». В общем и целом как-то даже несолидно.
Не правильно, что ли…
Мудрицкий даже разочаровался.
Зато владел Брусилов-Буйновский не одним, а целыми тремя мобильными устройствами.
Первое — из семейства нокий-моторолл — мобильник сейчас лежал на столе. Второе — наладонник, и не просто мобильный телефон, а настоящий переносной компьютер, который помещался в руке и которым управляли при помощи специального стилуса-палочки, такого же, как у Подскребаева.
Третье устройство Брусилов-Буйновский держал возле уха и говорил по-немецки:
— Ich gehe dreimal in der Woche auf den Markt, — сказал он, когда Мудрицкий вошел в комнату.
Глянул на Феликса и продолжал:
— Секундочку, найду ручку. — Брусилов-Буйновский постучал ладонью по бумагам на столе, нащупал, вынул ручку из-под листа. — Я пишу…— и тут же на немецком: — Einen Moment bin ich bereit zu schreiben. Ja- Ja, ich bin bereit zu schreiben.
Шрайбен — писать, неожиданно вспомнил Мудрицкий из своего далекого школьного немецкого. «Я готов записывать». И он даже вспомнил фразу из учебника: «Ich besuche die Bibliothek einmal pro Woche — Я посещаю Библиотеку один раз в Неделю». А слово «Markt» — это ж ведь рынок, магазин, универмаг.
Пока Брусилов-Буйновский говорил, Мудрицкому ещё подумалось: Шрайбен-шрибен – Um zu schreiben, schrieb ich, ich werde schreiben — писать, писал, буду писать. Так ведь кажется?
Так это, получается, что и я тоже немецкий знаю…
У Феликса мелькнула было мысль, что Брусилов-Буйновский говорит немецкие фразы специально для Мудрицкого в выключенный телефон, но — только мелькнула.
Брусилов-Буйновский между тем закончил разговор и положил на стол свой… коммуникатор, и это был телефон из тех новомодных игрушек, которые имеют полноценную клавиатуру и собственную электронную почту — BlackBerry называется…
А ещё Феликс увидел на столе… пейджер. Не то, чтобы тот был под рукой, лежал он как раз слегка в отдалении, но «в пределах дотянуться». Неужели до сих пор пользуется?
И Феликс вспомнил, как не слишком давно он сам ходил по городу с так называемым радио-удлинителем. Этот «кирпич», громоздкую штуку в форме огромной телефонной трубки, он носил с собой… в большом полиэтиленовом пакете.
Не сильно удобно, зато всегда на связи.
Собираясь на встречу к Брусилову-Буйновскому, помимо пятисот долларов сотками, Феликс специально приготовил еще и два полтинника. Поначалу думал сразу отдать пятьсот пятьдесят (за вычетом своих комиссионных), но потом решил, что лучше будет положить на стол все шестьсот и «с порога» предоставить Брусилову-Буйновскому возможность самому выразить свою финансовую признательность.
Но на этот «политес-жест» Брусилов-Буйновский никак не откликнулся и не оценил. Он закончил разговор со своим далеким немецким собеседником, сгреб со стола все шестьсот баксов, внимательно на свет просмотрел каждую купюру, пересчитал деньги еще раз, после этого повертел перед глазами наиболее потёртый полтинник и бросил его на стол Мудрицкому.
Нет, не то, чтобы как косточку собачке, но… бросил.
Они перекинулись ничего не означающими и ничего не значащими фразами, и Брусилов-Буйновский сказал:
— Извини, занят.
И Мудрицкий понял, что ни партнером, ни каким-либо компаньоном Валериану он никогда не станет. А так, всего лишь посредником, наемным оператором, журналистом, писателем текстов.
Не больше.
Но совсем «убил» Мудрицкого чуть позже его бывший одноклассник и бывший друг Саня Прищепа:
— Ты представляешь, Валерка (Валерка?), оказывается, клёвый парень. Я ему еще и подкрылки заказал, и резину классную, и колесные диски он мне привезет из Германии. Я, правда, пока не решил, какие заказывать: легкосплавные диски или кованые?
Мудрицкий озабоченно (и разочарованно) пожевал своими тонкими губами, почесал кончик длинного носа, поправил очки на переносице и ответил:
— Саша! Цена одного легкосплавного магний-алюминиевого диска – около двадцати пяти долларов. А цена кованого – тысяча долларов за штуку! Ты понимаешь это? Комплект из четырех кованых дисков обойдется тебе дороже, чем вся твоя сегодняшняя машина.
— Я это знаю, — кивнул Прищепа, — но батя (он так и сказал: батя) задумался о новой машине… для себя, конечно же. А мне достанется его нынешний новенький SAAB, — и, оглянувшись, прошептал: — Не сглазить бы.
А совсем недавно настроение Мудрицкого окончательно испортилось и вот от чего: Феликс встретил Брусилова-Буйновского …у Николая Дмитриевича. Они как раз заканчивали разговор по поводу одного из предприятий Николая Дмитриевича, которое могло бы выступить спонсором ночных гонок в Донецке.
После всех этих разочарований Мудрицкий удумал было Брусилову-Буйновскому на крышу его голубого Форда Мондео насыпать горсть проса или еще какой крупы. Птички — они по крыше своими клювиками — тюк-тюк, и машину после этого — только на покраску.
Но… раздумал!
…ещё заметит кто…
