Мудрицкий считал себя достаточно прозорливым человеком, однако иногда и его прогнозы НЕ сбывались. Он, например, угадал и предсказал, что будущее за иномарками; он подсказал, а точнее — попытался подсказывать в свое время Татьяне Андреевой (и даже настаивал на этом), что ее автомобильная телепередача «про Жигули и про гонки на Жигулях» — это вчерашний день. А вот Брусилов-Буйновский правильно делает, что начинает дружить с «начинающимися продавцами» иномарок — с официальными дилерами и другими всевозможными неофициальными, серыми, черными и прочими «торговцами всем подряд иностранным автомобильным». Андреева в ответ резонно указывала Феликсу на высокие рейтинги своей программы и на «никакие» рейтинги программы Брусилова-Буйновского.

Словом, банально от Феликса отмахнулась.

​

С другой стороны, Мудрицкий неправильно просчитал свои собственные риски, интересы и выгоды, оставшись с Андреевой и упустив благоприятный момент задружиться и начать работу с Брусиловым-Буйновским.

Да и с Андреевой рассорился фактически на ровном месте.

А ведь как красиво все начиналось…

​

Но, по большому счету, конфликт между Мудрицким и Брусиловым-Буйновским начался даже не с одноклассника Сани Прищепы и не с его разбитого Форда. Весьма теплые отношения между Саней Прищепой и Валерианом Брусиловым-Буйновским закончились не в пользу Мудрицкого — Феликса мягко, но требовательно они оба отодвинули в сторону. Всё случилось гораздо раньше.

​

А начался их «забег в разные стороны» с одного очень давнего тест-драйва.

Валерий Иванович (да-да, тогда он ещё назывался именно так) позвал Феликса на тест-драйв новой модели. Это был семиместный Kia Joice (КИА Джойс).

И после этого тест-драйва Феликс сделал вывод: да, с одной стороны, такие слова, как «минивэн» и «микровэн» уже начинают входить в наш обиход, но эти автомобили хоть и являются однообъемниками и с более высокими потолками в салоне, однако проектировались и изготавливаются на платформах стандартных пятиместных легковых машин. И как вывод: с другой стороны, — при тех же внешних габаритах и тех же внутренних размерах салона — семь мест?

Зачем?

​

Именно это презрительное «тю» Феликс и высказал в своей радиопрограмме «Автомобильные советы Мудрицкого».

Второй момент, который смутил Феликса в новом КИА, был связан с…заменой лампочки в подфарнике. Нет, Феликсу не доводилось менять ее именно в Джойсе, но однажды, чуть раньше, ему пришлось это сделать в другом автомобиле КИА – в микроавтобусе Беста. А прикол и главное неудобство заключалось вот в чем, цитата: «…чтобы заменить эту несчастную лампочку в автомобиле КИА Беста, нужно полностью снять передний бампер». Конец цитаты.

​

Эту тираду Мудрицкий любил повторять именно в таком ее виде, и на собеседников это производило должное впечатление — мол, Феликс умеет менять лампочки в фарах иномарок.

​

Что касается Джойса, то на автосервисе дилера Мудрицкий услышал разговор двух автомехаников как раз по этому поводу — замены лампы… со снятием бампера.

Потом, когда скандал разгорелся, Феликс и сам не мог вспомнить, насколько достоверно и корректно он понял разговор тех двух слесарей, и о Джойсе ли вообще шла речь? Но главную претензию Валериан выразил не столько по поводу замены ламп головного света, сколько по поводу тех самых семи мест в салоне.

Оказывается заказчиком сюжета, официальным дилером KIA в Донецкой области, специально была дана установка журналистам — обыграть эти самые семь мест в положительном смысле. Мол, это — прорыв, это — новое слово в современном автомобилестроении.

​

Но Феликса на том брифинге не было, он его пропустил и на весь донецкий радиоэфир, на всю Донецкую область, выразил свои откровенные, отрицательные и неудовлетворительные «тю» и «фи».

​

Валериан, а точнее — тогда еще Валерий Иванович, прилетел в редакцию и от возмущения аж кипел. Феликс его таким никогда раньше не видел и реально испугался. Успокаивало только то, что он не получит по морде этим огромным кулаком в таком оживленном и людном месте, как редакция.

— Я тебе за этот сюжет деньги давал? — спросил Валериан, нависая над Феликсом.

— Да, — кивнул Феликс.

— Ты эти деньги взял?

— Да, — снова и безнадежно кивнул Феликс.

— Тогда какого ж ты хрена…

​

Договорить Валериану не дали, кто-то вошел в ди-джейскую, и закончить разговор тогда не получилось. Больше того, через какое-то время Феликс об этом разговоре почти забыл …до того самого момента, когда Валериан Брусилов-Буйновский кинул на стол перед Мудрицким зеленую купюру в пятьдесят долларов.

Не то, чтобы, как косточку собачке, но именно кинул…

​

Позднее, вспоминая эту перипетию своей жизни (как он сам выражался), Феликс вздыхал и оправдывался (мысленно, конечно же, и исключительно перед самим собой):

— А что с нас было тогда взять: мы ведь только учились… рекламе и вообще корпоративной этике…

Но науку эту Феликс постиг «до корней зубов и до мудрости седых волос» — личное словесное изобретение Феликса: если ты взял деньги за сюжет или статью, значит отработать нужно по полной программе — и прогнуться, и отлизать, и отсосать. Что, мол, этот автомобиль — не просто новый автомобиль, а эта новая модель Тойота (или та же КИА, или Рено) — есть самая тойотистая тойота из всех тойот в мире, а компания Тойота — самая компанейская компания из всех мировых производителей.

А если денег за сюжет не дали, значит Тойота — она и в Африке просто автомобиль.

 

В отношениях между Мудрицким и Валерианом был еще один эпизод, но о котором Феликс не очень любил вспоминать.

 

Валериан попытался было зайти со своей собственной программой «Автомобильные советы Валериана Брусилова-Буйновского» на ту же радиочастоту, где УЖЕ выходила программа Феликса.

— И зачем мне конкуренты? — возмутился Феликс.

Однако со своими претензиями он пошел не к директору радиостанции, поскольку тому ведь главное — что?

Деньги!

…а если Брусилов-Буйновский принесет лишних денег в кассу, а в эфире радиостанции появится еще одна авторская программа, то ему (директору) от этого даже лучше.

​

Именно так рассудил про себя умный Мудрицкий и за помощью обратился к совершенно постороннему и незаинтересованному вообще-то человеку — некоему Володе Шилову.

​

«Душман» — он же опер Владимир Шилов

 

То есть, в смысле не к Володе, с которым (на самом-то деле) Феликс имел чуть более дружественные отношения, чем просто шапочные, а к Владимиру Ивановичу Шилову, который не просто работал в УБОПе, а возглавлял в нем некий спецотдел. Он безжалостно боролся с организованной преступностью на Донбассе, да еще со времен Афгана (где служил) имел позывной «Душман».

​

Как рассказывали Феликсу общие знакомые (и как не раз убеждался сам Мудрицкий), Владимир Иванович имел довольно солидные связи в самых неожиданных структурах и к Мудрицкому относился довольно тепло.

«Душману» то есть Володе Шилову он и поплакался по поводу Брусилова-Буйновского.

​

Достоверно Мудрицкому не было известно, как и что именно произошло, чем закончился вызов Брусилова-Буйновского в прокуратуру (или в УБОП, или еще куда-то там в какие-то органы), но Брусилов-Буйновский свои попытки «перейти дорогу» Мудрицкому в радиоэфире — оставил.

Зато не оставил эти попытки в других «областях», за что Мудрицкий теперь и расплачивался, например, такой вот косточкой, брошенной на стол.

​

А почему Феликсу было не очень приятно вспомнить конкретно этот жизненный эпизод — также «глубокий философский вопрос».

С одной стороны, обратиться к Шилову было нечестно и даже, в некотором смысле, — подло. С конкурентами полагается бороться иначе — своими талантами и достижениями; более качественным эфиром, более свежими новостями и дельными автомобильными советами…

Словом, соблюдать определенную этику в конкурентной борьбе.

​

Но с другой стороны, история бизнеса знает немало примеров, когда конкурента устраняли не талантами и не интригами, а — в прямом смысле этого слова — «устраняли».

Причем зачастую вместе со всеми остальными членами семьи, включая даже собачек и кошечек.

 

* * *

 

Теперь у Брусилова-Буйновского была не захудалая комната с обшарпанным линолеумом на полу в каком-то там заштатном умершем НИИ, а целая студия с колл-центром — Драйв Консалтинг (Drive Consulting). Хотя в настоящем смысле студией это помещение также нельзя было назвать — трехкомнатная квартира в девятиэтажке на первом этаже.

Однако, правда, с отдельным входом, а не через общий подъезд.

​

Направо из входного коридора (перед залом), как в любой квартире — кухня и службы, это понятно. В первой комнате находился тот самый call-centre автомобильной справочной службы Drive Consulting, которым Брусилов-Буйновский теперь так гордился.

​

Тут в изящных и современных телефонных гарнитурах сидели несколько симпатичных девушек и по многоканальному номеру отвечали на вопросы автомобилистов: где обслужить, где отремонтировать или покрасить свой автомобиль, у кого в Донецке можно купить фирменные оригинальные запчасти; или купить подешевле — их аналоги. Посвященным было понятно, что «самые выгодные» цены на услуги и запчасти оказывались на тех станциях и в тех автосервисах, которые числились в базе данных этой автосправки и которые были ее абонентами. То есть — клиентами Брусилова-Буйновского. А вот если ты не был клиентом Городской автомобильной справки, то и на рекламную поддержку насчитывать никак не мог.

​

Все девушки были не просто симпатичными, а исключительно симпатичными, в меру накрашенными и ни в коем случае не вульгарно или вызывающе одетыми. На вопросы по телефону отвечали милыми мелодичными голосами, и если в студию попадал гость, а в первую очередь гость попадал именно сюда, в колл-центр, то его глазу открывалась довольно примечательная и привлекательная картина, а его слух ублажали очаровательные женские голоса.

Стоит ли добавлять, что отбором женских «телефонных кадров» занимался лично Валериан Брусилов-Буйновский…

 

За «операторским залом» — правая часть «распашонки» являлась личным кабинетом Генерального директора, Главного редактора и Владельца всея этого бизнеса — Брусилова-Буйновского, а в левой комнате располагалась видеооператорская. В своем кабинете Валериан вел переговоры с клиентами, принимал деньги, раздавал задания подчиненным — и всё это, разумеется, при плотно закрытых дверях.

​

На двери левой комнаты висела надпись по-английски: «Camera room». В этой видеомонтажной-операторской-верстальной неопытному и непривычному глазу открывались совсем другие картины. В ближайших к выходу углах — залежи кофров и сумок из-под видеокамер, длинные сумки-кофры со штативами и сами штативы разных конструкций, и камеры — в углах и на столах по всей комнате.

​

Также и на приставных всевозможных тумбочках — различные зарядные устройства для аккумуляторов самых разных типов и видов, плюс переговорные ручные рации-малышки, много проводов и прочих технических вещей и вещиц.

На столах ближе к окну — разумеется — компьютеры. Причем все (все!) мониторы были большими. Видеомонтаж (а также вёрстка газеты Drive Press) — дело серьезное…

​

У Брусилова-Буйновского из постоянных работали три оператора: Лёша Шевчук (настоящая легенда Донецкого телеэфира), Волосян — мало кому известный в операторских кругах, и имени которого никто не знал (Волосян себе, да и Волосян), а также некий Хотябыч.

​

Алексей Шевчук хоть и слыл той самой легендой среди операторов и видеоинженеров, но никак на это не реагировал, к славе был абсолютно равнодушен. Худой высокий парень с горбинкой на носу, с почти неподвижным кадыком на длинной шее и глазами слегка навыкате, отчего выглядел несколько настороженным молодым наивным и даже несколько глупым птенцом. Однако в команде Брусилова-Буйновского (да и вообще в Донецке) он был, тем не менее, самым креативным.

 

Именно он (а не Мудрицкий на самом-то деле) придумал крепить на разные детали автомобиля миниатюрную камеру Go-Pro. Она захватывала частью движущееся дорожное полотно, а частью неподвижно висящие в углу кадра — то логотип известного автомобильного бренда (вот тебе лишний штрих к скрытой ненавязчивой рекламе), то угол переднего или заднего крыла, то изгиб бампера, то работающий на неровностях дороги амортизатор или рычаг подвески — получалась реально завораживающая красивая телевизионная картинка.

​

Кроме того, Алексей Шевчук был отменным инженером видеомонтажа, использовал в работе не только общеизвестные и популярные программы типа Премьер или Эдиус, но также Акробат, Фотошоп, Авторэффект и другие различные и узкоспециализированные программные продукты. Он вполне сносно рисовал в 3D-графике, — да и вообще в программном обеспечении слыл настоящим докой. Если Мудрицкий, например, был горд тем, что умеет установить на компьютер пиратскую Windows и даже заставить ее корректно работать, то до Алексея Шевчука ему было очень и очень далеко.

​

Плюс ко всем его достоинствам, Лёша был ещё и хорошим «железячником». То есть, разбирался не только в ПО, но и в «железе» — постоянно что-то паял, апгрейтил, конфигурировал и настраивал.

​

На вопрос Мудрицкого, не логично ли было бы сменить место работы, Лёша как-то ответил:

— У вас, Феликс Эдуардович, не хватит денег, чтобы меня перекупить, — хотя Мудрицкий вовсе не это (и не себя) имел в виду.

​

Лёша сказал это просто, без бахвальства или иной какой-нибудь, например, скромной гордости, а — констатировал как факт.

Мудрицкий промолчал.

​

А Лёша подумал и вдруг, на что-то решившись, начал:

— Я умею работать не только, и не столько, оператором, а еще и стедикамщиком, и за краном стоял, и с квадрокоптером работал…

— Квадрокоптером? — переспросил Мудрицкий.

— Да, это такой маленький, почти игрушечный вертолет, но с камерой. И все эти навыки связаны между собой. Ну, например, на том же 12-м телеканале, или канале «Донбасс», с которого я начинал, много монтировал. И нужно было уметь правильно снимать для того, что бы потом чего-то требовать или объяснять оператору, какую картинку я хочу увидеть. Я также рисую в формате 3D. Это реально интересно. Меня собственно и пригласили в свое время на тот же «Двенадцатый канал» только потому, что я был одним из нескольких человек в Украине, кто серьезно занимался 3D-графикой.

— Да, твои работы я видел, — кивнул Феликс.

— Теперь это умеют многие, а сюда я пришел, рассчитавшись с 12-го канала, потому что я по горло намонтировался, наснимался и т.д. Там просто неинтересно стало работать. Я и отсюда уйду.

— И куда же, Лёша? В Киев-Москву, небось.

— Нет, здесь в Донецке. Меня уже пригласили продвигать в массы так называемый VJ-инг. Это новое направление, о котором сегодня почти никто ничего не знает.

— Ви-джинг, это как?

Леша почесал кончик носа:

— Ну, как вам объяснить. Существуют ди-джеи, диск-жокеи, и, я надеюсь, вы знаете, кто такие.

— Конечно.

— Есть пати-джеи – подтанцовка, есть лайт-джеи – это люди, работающие со светом, процесс называется лайт-джинг. А это совсем новое – видео-жокей. Ви-джинг – своего рода монтаж клипов в реальном времени.

— ?

И тут Лёше стало скучно.

— Долго объяснять, Феликс Эдуардович, работать надо.

 

Волосян был — просто Волосян.

Такой же высокий, как и Брусилов-Буйновский, который, похоже, всех сотрудников под себя подбирал. Те же девушки-телефонистки были каждая на голову-полголовы выше Мудрицкого. А вот Волосян был… какой-то невыразительный.

Стандартная фигура, одежда 48-го размера, 3-го роста, ботинки, скорее всего, — 43-й; несколько нависающий над глазами лоб, а сами глаза — рыбьи, бесцветные и никак не выразительные.

​

Кто-то говорил, что он якобы родственник Брусилову-Буйновскому, поэтому ему сходили с рук опоздания на работу, в том числе, даже и на съемки. Оператор он был средненький, правда, делал хоть и качественную картинку, но без всякой творческой мысли. В монтаже сюжетов участия не принимал. Не умел и не стремился учиться — отснял, положил кассету на специальную полку, предназначенную для видеоинженеров, и шел домой.

И выражение на лице всегда нейтральное, ничего никому не говорящее.

 

Хотябыч был полной противоположностью Волосяну: значительно ниже ростом (но несколько повыше Феликса), суетный, вечно куда-то спешащий и всегда чем-то занятый. И — самое главное — «исключительно творческий». Звали его незатейливо и просто (он также незатейливо и просто и представлялся):

— Костя Ветошкин.

​

Хотябыч?

Это отдельная история.

Волосы он носил не по моде длинные, но стянутые резинкой на затылке в жгутик. Одно время экспериментировал с усами и бородкой — то под Дартаньяна (в исполнении Боярского с усами вразлёт), то под его врага кардинала Ришелье с остроугольной бородкой (а при этом волосы на щеках и подбородке жиденькие), — и однажды он уточнил:

— Не… это я под старика Хоттабыча.

А в этот момент он что-то там жевал, это нечто попало ему под язык, и изо рта вырвалось не «старика Хоттабыча», а «старика Хоттябыча».

Так оно к нему и прилипло — Хотябыч.

​

Был Костя Ветошкин хоть и бесталанным, но брал неистощимой энергией и живостью. Мертвыми мы еще наотдыхаемся, — поговаривал он, — а пока жив, нужно вертеться.

Бесталанность Ветошкина-Хотябыча покоилась в его… лени.

И — жадности.

​

Если снимаешь за зарплату, то можно и снять лишь бы как. Монтировал он также без особого креатива, без стараний и даже без мыслей — сложил на линейке эпизоды в хронологическом порядке и хватит!

Достаточно.

​

Особенно неприятно (и явно) проявилась малоталантливость Хотябыча, например, однажды, когда Андреева, ее муж (за рулем) и Хотябыч ехали на какие-то съемки, и в их машину врезался грузовик (Хотябыч тогда у Андреевой работал).

То ли тормоза у него там отказали, то ли рулевое, не это главное. Страховая компания оплатила ремонт, из пассажиров никто не пострадал, однако машина была сильно разбита. Причем автомобиль — из новой серии компании Рено, так называемый Renault Megane Sedan Classic, только-только выехавший с конвейера, облизанный, оливковый — красавец! К тому же — первый и фактически единственный на тот момент в городе автомобиль этой марки. Так вот Хотябыч не сделал ни одного плана и ни одного снимка покореженной машины. Ему потом и сама Андреева не раз «шпыняла», и муж только губами пожевал, когда узнал, что в архиве ничего «на память» от той аварии не осталось.

​

И надо сказать, что на самом-то деле, Хотябыч и камерой, и фотоаппаратами (у него их было несколько разных) управлялся весьма энергично. На съемках — на презентациях, на тест-драйвах, на гонках — он умел не только нащёлкать эффектных кадров, но и с успехом продать (бумажные тогда еще) фотографии их героям. Здесь Костя Ветошкин был воистину талантлив… поскольку платили, поскольку тут он «конкретно зарабатывал».

Больше того, он умудрялся втюхивать людям даже не получившиеся кадры — с кривыми лицами, в невыгодных или некрасивых ракурсах, — аргументируя это тем, что подобного ты нигде и ни у кого не сумеешь найти, а только у Хотябыча.

И люди — покупали!

​

Он был изворотливее и настырнее, чем все вместе взятые поколения евреев за последние несколько тысяч лет.

Что касается видео, то у Хотябыча собралась за эти годы весьма обширная библиотека различных видеоприколов. Он собирал неудачные стенд-апы журналистов перед камерой, отрывки скомканных прожёванных вариантов из всевозможных интервью (притом с весьма уважаемыми в городе людьми), а также просто прикольные моменты со съемок.

​

В том числе и аварии — вылеты с трассы и перевороты спортивных автомобилей на гонках.

На эту его папку Мудрицкий случайно и наткнулся (еще в период работы их обоих у Андреевой). Феликс иногда подрабатывал оператором со своей камерой, а служебного компьютера (монтажного места) у него еще не было. И он иногда присаживался к свободному (с разрешения владельца и самой Татьяны Андреевой, разумеется) и что-то там монтировал: для себя и для программы Мотор-ТВ.

И — еще раз хвала господу — случайно наткнулся на эту самую папочку.

​

С Костей Ветошкиным он поговорил тут же вечером, и самым вкусным аргументом в пользу их совместной сделки оказалось… — конечно, бабло!

— Я ж ведь в Москве учился, — сказал Мудрицкий Хотябычу. — Когда-то я целых два раза пытался поступить во Всесоюзный Институт кинематографии, во ВГИК. Знаю людей, имею выходы на российские и московские телеканалы. Если хочешь, давай чего-нибудь смонтируем, и я попытаюсь это продать.

​

На том и договорились.

​

Однако ничего Феликс монтировать и мудрить не стал, а слил себе на диск всю Ветошкину папку, как была, сделал несколько копий и поехал в Москву.

​

Именно после той поездки Андреева — и Костю Ветошкина выгнала с работы, и Мудрицкого перестала приглашать.

 

Феликс вернулся на вольные хлеба, а Хотябыча подобрал себе Брусилов-Буйновский.